[Некомата]

10.02.2011 в 18:45

Пишет  Musicfan:

Ваза
Название: Ваза
Автор: Musicfan
Бета:  Saske Uchiha
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Итачи/Дейдара
Жанр: Drama
Размер: мини
Статус: закончен
Дисклеймер: стандартный
Размещение: разрешено
Предупреждения: AU, ООС; смерть героя
От автора: у вас ведь тоже иногда бывают потрясающе реальные сны?

Жара ещё до полудня набрала недостающие два градуса, чтобы сравняться с температурой тела, раскалила крыши и, устав от лютости, рухнула на плавящийся асфальт белёсыми лучами слепящего солнца. Заслонив от него глаза ладонью, Итачи спешил по пахнущим нагретым камнем улочкам к тёмной комнате, где его ждал любовник. Впрочем, Учиха никогда не назвал бы его так, в глубине души не желая переносить заложенную в этом слове пошлость на их отношения.
Сердце бешено билось, разгоняя кровь под кожей, чтобы избежать перегрева. Горячий пыльный воздух тревожно замер, лишая всякой надежды на прохладу. Такая погода держалась уже неделю, с каждым днём становясь всё невыносимее, и, по прогнозам, уходить не собиралась.
Маленькая гостиница притаилась на самой окраине растянувшегося на солнцепёке одинокого города. В её окна можно было смотреть на сероватые обрывки облаков, тающие в безразличной дали, где выжженное голубое небо припаялось к горизонту.
Остановившись на пороге, Итачи с отвращением подумал, что футболка пропиталась потом. До боли знакомая тёмная скрипучая лестница вела на второй этаж. Заходя в номер, он чуть не столкнул стоящую на тумбочке у двери вазу с вычурным восточным узором в виде переплетающихся драконов, и всё это было так привычно, что казалось, будто их тайные свидания продолжаются целую вечность.
Учиху охватила непонятная обречённость, словно повторение одних и тех же действий, даже доставляющих радость, было чем-то сродни приговору.

Оставляя привычный мир позади, мужчина нырнул в полутьму комнаты. Тяжёлый застоявшийся воздух едва заметно пах сыростью и средствами для мытья окон. В высоком стакане на прикроватном столике плавились кусочки льда.
Дейдара лежал на кровати, обнажённый, прикрыв бёдра простынёй.
- Я заждался, - усмехнулся он.
- Прости. Быстрее не получилось.
В белых полосках света, тянущихся от неплотно закрытых жалюзи, танцевали пылинки. Итачи не покидало странное чувство, словно время в этой комнате шло медленнее, чем за её стенами.
- Я в душ, - торопливо сказал Учиха.
- Можешь, конечно, идти, но… я не уверен, что дождусь.
Усмехнувшись, Тсукури откинул простыню, оголив бёдра, и раздвинул согнутые в коленях ноги, демонстрируя раскрытое тёмно-розовое отверстие и возбуждённый член.
- Я тут… начал без тебя, - хрипловатым голосом сказал парень, коснувшись ануса, растянул его указательным и безымянным пальцами и протолкнул средний внутрь.
Замешкавшись на мгновение, Итачи шумно выдохнул и начал раздеваться неловкими от спешки руками. Дейдара довольно хмыкнул, сладострастно потянувшись, и провёл ладонью по груди, задев сосок.
Совершенство, - мелькнуло у Учихи в голове. – Богиня, обратившаяся юношей, чтобы посмеяться над смертными.
- Иди сюда, - сказал Тсукури, едва заметно улыбнувшись.
Итачи смотрел на его влажные, красные от жары и возбуждения губы и думал, что такое счастье не может длиться вечно. Однажды эти встречи закончатся – и что будет тогда, как жить без них, он не знал.

Нагретые теплом тела Дейдары, жёсткие простыни резко пахли стиральным порошком. Учиха прильнул к губам золотоволосого юноши своими, стараясь протолкнуть язык как можно глубже ему в рот. Тсукури охотно отвечал на грубоватый поцелуй, одновременно лаская рукой уже возбуждённый член любовника.
Перед глазами мелькали зеленоватые линии, заплетаясь в причудливые узоры, как тела драконов на вазе. За окном выжженная степь падала в высушенное жарой небо, и изрезанное полосками жалюзи солнце собиралось менять свой трон в центре голубого купола на уютное местечко на западе.
От Дейдары пахло сухими травами и нагретой землёй. Итачи никак не мог надышаться им; он хотел бы пропитаться этим запахом – так, чтобы исчез его собственный.
Учиха беспорядочно целовал любовника, то приникая пересохшими губами к горячей коже, то водя по ней кончиком языка и ощущая солоноватый вкус. Мягкие золотые волосы путались под пальцами. Тсукури дышал часто, прижимаясь к мужчине всем телом и дрожа от нетерпения. От желания мутилось в голове и в горле стоял ком.
- Итачи… пожалуйста, - задыхаясь от страсти, бормотал Дейдара, - хватит дразнить меня.
- Подожди… - прошептал тот ему в ухо, прихватывая зубами покрасневшую мочку.
Юноша застонал и, поймав руку любовника, прижал его пальцы к своему анусу.
Во рту пересохло. Итачи отстранился, схватил со стола стакан с водой и отпил немного. Тсукури разочарованно вздохнул, забрал у него бокал и тоже сделал глоток, потом приоткрыл рот, демонстрируя зажатый между зубами кубик льда. Учиха невольно улыбнулся и поцеловал его, ощущая вкус холода на языке. Обняв мужчину за шею, Дейдара постанывал ему в губы. От недостатка воздуха в лёгких и жары кружилась голова.
Тсукури откинулся на подушку, переводя дыхание. Золотые волосы разметались по наволочке, в потемневших глазах читалась удивительная смесь вызова, насмешки и восхищения. Этот взгляд явно провоцировал.
Выловив из бокала ещё один кубик льда, Итачи начал водить им по груди любовника. Тот выгнулся, тихо застонав. Влажные следы тускло поблёскивали в полумраке. Нежно-розовые соски напряглись, когда Учиха задел сначала один, а потом второй. Дейдара рассеянно улыбался, из-под полуопущенных ресниц следя за действиями партнёра.
Итачи провёл ставшей маленькой льдинкой по напрягшемуся животу юноши, вслушиваясь в его сбившееся дыхание, столкнул её в аккуратную впадинку пупка, где она быстро растаяла, и слизал прохладную воду.

Чуть помедлив, Учиха достал ещё один переливающийся на свету кубик и дотронулся им внутренней стороны бедра Тсукури. Тот вздрогнул, раздвигая ноги в попытке уйти от холодного прикосновения, но последнее ему не удалось, мужчина вёл льдинкой по его ноге вверх, до паховой впадины и светлых волос и дальше, коснулся нежной кожи яичек. Дейдара сдавленно вскрикнул, когда Итачи начал проталкивать кубик льда внутрь его покрасневшего ануса. В расширившихся голубых глазах застыло удивление.
- Извращенец, - выдохнул юноша, мучительно хмуря светлые брови.
Учиха усмехнулся. Тсукури застонал и выгнулся на кровати, впрочем, не делая серьёзных попыток прекратить происходящее. Внутренние мышцы рефлекторно сокращались, стремясь вытолкнуть причиняющий страдание объект. У Итачи захватило дыхание от мысли, что он оказался способен сделать что-то подобное, хотя, вероятно, если бы не тот взгляд Дейдары, ему бы такое ни за что не пришло в голову.
Вытряхнув на ладонь ещё два кубика льда, Учиха протолкнул их в анус любовника, и, пока они не успели растаять, ввёл член. Тсукури вскрикнул, вцепившись руками в простыни, и попытался вырваться, но мужчина сжал его бёдра, насаживая на себя ещё глубже. Когда головка члена соприкоснулась с льдинками, Итачи невольно зашипел сквозь зубы. Ощущение было довольно болезненным, но это только ещё сильнее возбуждало.
Учиха начал двигаться, преодолевая сопротивление сжимающихся стенок. Дейдара извивался и стонал под ним. Золотая паутина прилипших ко лбу волос тускло блестела в сочащемся с улицы свете. Итачи начинало казаться, что они понемногу срастаются в единое существо с каждым вздохом, с каждым стоном, и теперь он может чувствовать кожей любовника.
Кубики льда быстро растаяли, оставив лишь невозможный шёлковый жар любимого тела. В голове всё плыло. Мысли исчезли, было только дикое желание, которое хотелось удовлетворить немедленно. Учиха двигался быстро и размашисто, то почти вытаскивая член, то резко погружая его на всю длину. Дейдара плакал, какими-то по-детски неуклюжими, невероятно соблазнительными движениями размазывая текущие по щекам слёзы. Реальность за пределами комнаты перестала существовать, весь мир сузился до разбавленного лучами полуденного солнца полумрака и кажущегося невероятно хрупким тела на измятых простынях.
Предчувствуя приближение оргазма, Итачи сжал член партнёра и начал водить по нему рукой. Всего после пары движений Тсукури выгнулся, с беспомощным криком изливаясь себе на живот. Учиха толкнулся ещё несколько раз, и удовольствие тяжёлой чёрной волной накрыло его. Кончив прямо в горячее отверстие, он повалился на любовника, судорожно ловя воздух пересохшими губами. В голове было пусто, по телу разливалась блаженная усталость.

Первым зашевелился Дейдара, пытаясь освободиться из-под веса тела Итачи. Тот неохотно откатился в сторону, но потом всё же снова обнял юношу, перебирая золотые волосы, и лениво спросил:
- Когда ты поговоришь с Сасори?
- Сейчас неподходящий момент… - по его голосу Учиха слышал, что Тсукури хмурится. - Я говорил тебе, что всё это сложно… Я не хочу причинить ему боль.
- Рано или поздно это всё равно придётся сделать. Или он может сам узнать – так, наверное, будет ещё хуже, - задумчиво сказал мужчина.
Дейдара промолчал.
- Иногда мне кажется, что ты просто не принимаешь меня всерьёз, - добавил Итачи. - А ведь я на всё ради тебя готов…
Приподнявшись на локте, Учиха заглянул Тсукури в лицо – тот спал. Вздохнув, Итачи прижался щекой к его шее. Тело казалось тяжёлым, мужчина понял, что тоже засыпает.

Его разбудил какой-то непонятный шум. Комната погрузилась в сумрак, сквозь жалюзи сочился янтарный свет - должно быть, наступил вечер. Рыжеватые лучи переливались в стакане, остававшийся там кубик льда уже давно растаял.
Рядом кто-то всхлипывал. Итачи провёл рукой по постели, только чтобы убедиться, что уже давно лежит один. Завернувшись в простыню, он встал с кровати.
Полоска жёлтого электрического света тянулась из-за приоткрытой двери номера. На полу сидел человек. В полутьме не получалось толком разглядеть его, но по светлым волосам мужчина узнал своего возлюбленного. Перед ним лежало что-то тёмное, похожее на кучу тряпья.
- Дейдара? – позвал Учиха, нащупывая на стене выключатель.
Лампочка, тревожно вспыхнув, погасла с коротким вскриком. Итачи чертыхнулся.
- Итачи… Итачи, я… не хотел… Что теперь будет?.. - от звука прерываемого судорожными рыданиями голоса Тсукури заледенело сердце.
В ступню впился острый осколок, и почему-то сразу вспомнилась китайская ваза. Учиха щёлкнул выключателем в ванной, и тусклый свет выхватил из коричневого сумрака золотоволосого юношу, склонившегося над человеческим телом. На полу и на руках Дейдары, перебиравших красные волосы мертвеца, алела кровь.
- Что… что произошло? – чувствуя, как дрожь распространяется по всему телу, спросил Итачи.
- Он пришёл… как он узнал?.. Он ударил меня… - зашептал юноша, мотая головой, - я… я думал, он убьёт меня… Я никогда не видел его… таким, понимаешь, Итачи?
Опустившись перед ним на колени, Учиха коснулся трясущимися пальцами шеи Сасори. Пульса не было. Из раны на голове ещё капала кровь.
- Он… мёртв, - охрипшим от волнения голосом констатировал Итачи.
- Это я убил его!.. – Тсукури впервые поднял взгляд, полный ужаса, как у маленького до смерти напуганного ребёнка. - Я не хотел… эта ваза… Я ударил его вазой, но… я думал, он убьёт меня… Что теперь будет?
Учиха лихорадочно соображал. В голове чётко засела лишь одна мысль: нельзя допустить, чтобы его любимый оказался в тюрьме. Что угодно, только не это.
Итачи поднялся и закрыл дверь.
- Это кто-нибудь видел? – твёрдым голосом спросил он.
- Не знаю… Думаю, нет, - Дейдара тихо всхлипывал.
- Я убил его, - сказал Учиха, вновь вставая на колени перед любовником. - Слушай внимательно. Это я открыл дверь. Он набросился на меня, и я ударил его вазой. Чтобы защитить себя. Ты проснулся, когда услышал шум. Он уже был мёртв.
Тсукури смотрел остановившимся взглядом перед собой, словно ничего не слышал.
- Дейдара, - позвал его мужчина. – Ты меня понял? Ты скажешь, что всё произошло именно так.
- Нет… нет… - Тсукури отчаянно замотал головой, когда смысл слов дошёл до него. – Так нельзя.
Итачи взял его лицо в ладони и заглянул в него.
- Дейдара, я готов на всё ради тебя. Я люблю тебя.
Слёзы вмиг заполнили перепуганные серо-голубые глаза и потекли по раскрасневшимся щекам. Прижавшись губами к губам возлюбленного, Учиха очень остро ощутил, что этот солёный короткий поцелуй для них - последний.

Дейдара так и не сдвинулся с места, сидя на полу и перебирая волосы Сасори, пока Итачи возился с осколками вазы, стирая отпечатки возлюбленного и оставляя свои, а после звонил в полицию и ждал их приезда.
На улице было всё так же душно, когда Учиху вывели в наручниках. Небо, затянутое тяжёлыми тучами, на западе порванными на кровавые лоскуты лучами уходящего солнца, затаённой угрозой нависло над чёрными крышами низеньких домов. Привлечённые необычной для этого сонного городка суетой жители собрались поглазеть на происходящее. Их липкие взгляды, как мухи, собирались на ссутуленных плечах и опущенной голове мнимого преступника.
Глядя, как прибывший с полицейскими врач вкалывает Тсукури успокоительное, Итачи подумал, что с ним всё будет в порядке.

Последующие дни слились в размытую череду бесконечных часов в камере, иногда прерываемую тяжёлыми незапоминающимися снами и допросами, на каждом из которых Учиха повторял одну и ту же ложь, после мучаясь от головной боли. Безликая и неиссякаемая тоска заключения в ожидании суда наводила на мысли о пребывании в лимбе.
Мужчина понимал, что теперь его жизнь кончена. Когда он выйдет, даже если срок окажется минимальным, всё будет по-другому. И Дейдара не будет ждать его – Итачи не питал никаких иллюзий на этот счёт. Однако, глядя на других заключённых, в глубине души он был рад, что смог спасти возлюбленного от всего этого, даже ценой собственной свободы.
В то же время, Учиха не считал, что страдает безвинно. Хоть он и не совершал преступления, он всё же ощущал на своей душе тяжесть греха, который, однако, состоял не в том, что он спал с мужчиной, а в том, насколько сильно, безоглядно, до умопомрачения любил его.
Итачи знал, что такие страсти разрушительны. Каждая их встреча, каждая мысль о Дейдаре была шагом на пути к гибели. Он смутно предчувствовал свою судьбу с того самого дня, когда впервые оказался в объятиях золотоволосого юноши. Не устояв перед очарованием, Учиха позволил увлечь себя жизни, поверил в обманчивое обещание счастья, и теперь пришло время пожинать плоды своего необдуманного решения.

Итачи и не подозревал, как призрачно было сомнительное счастье, купленное его добровольной жертвой, пока всё не рухнуло в одночасье.
Назначенный Учихе адвокат, в очередной раз выслушав его рассказ о произошедшем, сказал:
- На осколках вазы остались отпечатки пальцев вашего… друга.
- Ничего удивительного. Мы встречались там уже не в первый раз. Он вполне мог брать её в руки.
- Это конечно. Но вот в чём загвоздка: ваши отпечатки находятся не там, где должны. А его отпечатки, наоборот, расположены в очень подходящих местах.
Ледяной ужас охватил Итачи. В день убийства он попросту не думал о таких мелочах, решив, что никто не будет особо копаться в деталях. И теперь из-за его непредусмотрительности Дейдара мог оказаться в тюрьме!
- Послушайте, буду откровенен: в вашу ложь уже никто не верит, - продолжал адвокат. - Будет лучше, если вы всё расскажете.
- Мне нечего сказать. Я говорил правду. Это я убил его, - изо всех сил стараясь сохранить внешнее спокойствие, вымолвил Учиха.
- Не понимаю – неужели вы готовы пойти ради него в тюрьму? Подумайте, кого вы защищаете. Этот человек даже не пришёл сюда ни разу. Разве вы не видите – он просто использует вас!
- Это вполне понятно. Кто захочет общаться с убийцей?
- Не знаю. Вы ведь покрываете убийцу, - сказал адвокат, поднимаясь со стула.
Итачи бессильно сжал кулаки, глядя ему вслед. Остаток дня и ночь мужчина провёл как в бреду, а наутро его выпустили.

Жара того злосчастного дня, что непреодолимой чертой разделил жизнь любовников, сменилась сырой серостью пасмурного лета. Бледный свет еле-еле струился на мокрый асфальт из-за плотных облаков. В тихом отчаянии от понимания, что самое худшее всё же случилось, Учиха шёл по пахнущим дождём улицам.
Не зная, что делать, он первым делом направился к дому возлюбленного, хоть и не надеялся застать его. Но он ошибся. Полицейская машина стояла у самого входа. Видя, как Дейдару, напуганного, беспомощного, похожего на загнанного зверька, ведут в наручниках, Итачи понял, что теперь-то оказался в самом аду.
Перед тем как Тсукури посадили в машину, он заметил Учиху и бросил на него полный мольбы и отчаяния взгляд, какого тот никогда не хотел бы видеть в его глазах.
В этот момент Итачи был готов сделать что угодно, лишь бы прекратить происходящее: влезть в драку с полицейскими или умолять их на коленях. Единственным, что остановило его от подобных глупостей, было понимание, что таким образом он окончательно погубит надежду на возможность спасения для Дейдары.

Оказавшись не в сотоянии влиять на ситуацию, Итачи терзался мыслями о собственной никчёмности. Дни – пустые и в тоже время до отказа заполненные до отказа бессилием и тревогой, - текли, как вода сквозь решето.
Его уволили с работы, и теперь он слонялся без дела. В надежде спасти любовника, он тратил все свои сбережения на адвоката. Его воображение рисовало ужасающие картины, потом, во сне, они оживали, обрастая подробностями, и в каждом кошмаре, где Дейдару насиловали, мучили или убивали, он смотрел на Учиху, безмолвно умоляя о спасении.

Адвокат говорил, что, если повезёт, удастся представить всё как непредумышленное убийство или – в лучшем случае – доказать, что Тсукури действовал в рамках необходимой самообороны, тогда его и вовсе могли оправдать, впрочем, не скрывая, что надежды на последнее практически нет. Теперь то, что они врали с самого начала, играло против них.
Синяки, оставшиеся на шее, если Сасори действительно душил его, были бы доказательством того, что Дейдара защищал себя, но за прошедшее время от них не осталось и следа.
Один вопрос прочно засел в голове Итачи: как вышло, что он ничего не слышал и даже не проснулся? Даже если Тсукури не звал на помощь, что уже само по себе казалось странным, должны были быть другие звуки: стук в дверь, шум борьбы, звон разбитой вазы, в конце концов. Но как могло получиться, что он всё это проспал?

В один из дней, дождливых настолько, что весь мир на расстоянии вытянутой руки превращался в белёсую дымку, адвокат позвонил Учихе и сообщил, что ему разрешено увидеться с Дейдарой.
Мужчина шёл на встречу, как в горячечном бреду, дрожа от мысли, что вновь увидит перепуганные глаза и застывшую в них мольбу о помощи, которую он, увы, не смог оказать.
Но глаза не были перепуганными – они были пустыми. И это было гораздо страшнее.
- Дейдара, - севшим голосом сказал он, взяв его холодные руки в свои. – Прости меня.
- За что? – спросил тот, отворачиваясь.
Поражённый произошедшей с ним переменой, Итачи больше не решился сказать ни тех заготовленных слов, будто не нужно терять надежду, ни рвущихся из груди уверений в любви и бессмысленных извинений.
Потом, чуть опомнившись от сковавшего его внутри ужаса и жалости, он задал засевший в голове вопрос:
- Как всё было на самом деле?
- Меня разбудил стук в дверь, - покорным, лишённым всякого выражения голосом, начал Тсукури. - Я оделся и пошёл открывать. Там стоял Сасори. Он бросился на меня и стал душить - я даже не успел позвать на помощь. Под руку попалась эта проклятая ваза, и я ударил его. И всё.
- Но почему я ничего этого не слышал?
- Не знаю. Ты спал.
Учиха бессильно опустил голову на руки. Почему проснулся Дейдара, а не он? Всё могло бы быть совсем иначе…
Вернувшись домой, мужчина постоянно думал об этом, что хотя бы отвлекало от мыслей о произошедшей с его возлюбленным перемене.

Через три дня Тсукури попал в больницу.
- Что с тобой сделали? – с ужасом спросил Итачи, глядя на покрытое синяками и ссадинами лицо, на свой воплотившийся кошмар.
- Ничего. Только побили. Я им не дался.
Прижавшись к руке Дейдары, Итачи рыдал, находя какое-то сладостное успокоение в слезах. Но мысль о том, что он ничего – совсем ничего – не может сделать, сводила его с ума.

Им удалось увидеться ещё раз, за день до суда. Синяки отчасти сошли, на щеке был глубокий порез, зашитый и понемногу заживающий, но было ясно, что шрам останется на всю жизнь.
- Как ты? – тихо спросил Учиха, взяв юношу за руку.
Тот ничего не ответил, глядя куда-то в стену.
- Может быть, завтра всё закончится, и ты вернёшься домой, - сказал Итачи, ни капли не веря в это.
- Ничего не получится, - Тсукури опустил голову. - Сасори… он хочет, чтобы меня осудили.
- Что ты такое говоришь… - растерянно пробормотал Учиха.
- Он приходил ко мне во сне. Он сказал, что я должен быть наказан.
- Ну что за глупости… это просто сон.
- Нет. Не просто.
Прозвучавшей в его голосе уверенности было достаточно, чтобы Итачи поверил в это настолько, что прямо из тюрьмы отправился к могиле Сасори, по дороге купив букет пышных белых хризантем.

Ботинки увязали в размокшей земле.
- Сасори… - тихо сказал Учиха, глядя на скромное аккуратное надгробье, вероятно, соответствующее характеру покойного. – Сасори, отпусти его. Пожалуйста. Ты знаешь, он не виноват… Он переживал из-за тебя. Он боялся причинить тебе боль… и уж точно Дейдара не хотел твоей смерти. Он раскаивается, ты же тоже знаешь… - говоря всё это, мужчина понимал, что ненавидит Сасори, с каждым словом всё сильнее. Затея казалась всё менее правильной.
Начал моросить мелкий холодный дождь. Итачи вспомнил, что оставил зонт дома. В душе росло чувство протеста. Кто такой был этот Сасори, чтобы влиять на судьбу Дейдары даже с того света?
- Ты чёртов ублюдок, - Учиха и сам не заметил, как перешёл от мольбы к проклятиям. - Дейдара страдает из-за тебя. Ты уже умер, так дай жить ему.
Порыв холодного ветра налетел на него, словно ответ от покойника.
Итачи развернулся и пошёл прочь, дрожа от ледяных прикосновений дождя.

Всю ночь он просидел на диване, бессмысленно пялясь в темноту, и только под утро забылся коротким кошмаром, в котором был суд, где обвинительную речь читал Сасори.
Он стоял в неестественной позе, опираясь о стол; серая кожа лоскутами слезала с него, в скатавшихся волосах и пустых глазницах чернела земля, которую он то и дело начинал стряхивать с себя какими-то нервными рваными движениями, а когда чёрные комья падали на пол, пытался ногой смести их под стол, чтобы находящиеся в зале люди не видели.
- Он развлекался с любовничком, ещё когда я был жив, а потом убил, чтобы не мешался. И они будут дальше встречаться, ходить под солнцем и улыбаться, глядя друг другу в глаза. А я так больше не смогу. У меня вместо глаз теперь земля… - говорил Сасори.
Последняя фраза запомнилась и звучала в ушах Итачи долго после пробуждения.
Он понял, что у Дейдары нет ни единого шанса. Теперь Учиха тоже чувствовал нависшее над ними проклятие, и, зайдя в зал суда, окончательно уверился в его существовании: хотя он никогда раньше не был здесь, это помещение было знакомо ему – из сна. Этот факт воспринимался как нечто естественное и почти не вызывал удивления.

Любовники наблюдали за ходом процесса с одинаковой отстранённостью, заранее зная его исход. И даже когда судья вынес приговор - пятнадцать лет - они не испытали ничего, кроме глухого отчаяния, ставшего уже совершенно привычным, и тупой усталости. В отличие от остальных находившихся в зале людей, удивлённых суровым решением, они знали, что судья действует по воле покойника.

С тех пор Итачи полностью потерял волю к жизни. Он не мыслил существования без Дейдары. Оставшиеся от лета дни, словно серые птицы, пролетали мимо его окна, таща за собой рябые крылья облаков. Двадцать четыре часа в сутках – это было слишком много для него, и Учиха заполнял их воспоминаниями о счастливых мгновениях в полутёмной комнате под охраной драконов на вазе.
Единственным его развлечением стали едва ли не ежедневные походы в библиотеку. Он инстинктивно искал мудрость, скрытую на страницах, которая помогла бы ему понять, почему его жизнь сложилась таким глупым и невероятным для него самого образом.
Поначалу Итачи долго выбирал себе чтение, теряясь среди странных названий, удивляясь, почему ему не попадаются известные произведения, потом, обнаружив, что за незнакомыми названиями скрываются знакомые сюжеты, стал брать первую попавшуюся книгу.
Он приходил к полудню и до вечера сидел в углу, в старом кресле, вдыхая запах старой бумаги и пыли. Заглядывавшие сюда после уроков школьники смотрели на него, как на тигра в зоопарке. Учиха замечал, как они перешёптываются, указывая на него пальцем и отводя взгляд, стоило ему поднять глаза от книги.
Читая бесконечные истории о царях, ведущих войну из-за прекрасной девушки, о любовниках, так глупо расставшихся со своими жизнями, или о преступниках, вставших на эту тропу под влиянием любовных страстей, он видел в них нечто общее, о каком бы времени ни шла речь: все они повествовали о блаженном безумии, что правило судьбами людей, толкая их к счастью или к гибели и делая одно неотличимым от другого.

В книгах он находил своего рода утешение, но вскоре лишился и его. С первого дня Итачи преследовало чувство тяжести, стоило ему войти сюда. Он не сразу осознал, что дело в обоях, где, подобно лианам, опутывающим стены, драконы обвивались телами друг вокруг друга, как на разбитой вазе, а когда это произошло, мужчина поспешно бежал из библиотеки, словно она была проклята.

До осени оставался один день, когда Учихе разрешили встретиться с Дейдарой в первый раз после суда.
С самого утра впервые за долгое время снова светило солнце, напоминая о дне убийства.
Итачи сидел в комнате для свиданий, страшась того, что ему предстояло увидеть. Охранник сказал, что Тсукури сейчас приведут, и вышел. Прошло минут пятнадцать, но никто не приходил.
Учиха заметил, что дверь была приоткрыта и с тихим скрипом покачивалась, словно приглашая следовать за струйкой холодного воздуха, тянущегося по полу. На мгновение ему почудилось, будто он услышал голос возлюбленного, зовущий его.
Итачи бросился по пустым тускло освещённым коридорам, натыкаясь на серые старые стены и не разбирая дороги. Где-то раздался душераздирающий крик – теперь уже не оставалось сомнений, то был голос Дейдары. Учиха побежал на звук, но упёрся в стену, он был уверен, что всё происходило за ней. Мужчина бросился дальше по коридору, пытаясь найти дверь.
Разносившиеся эхом в пустых помещениях крики вдруг стихли. В воцарившейся тишине загробного царства Итачи слышал, как сердце отсчитывает секунды отчаяния.
Коридор петлял, завязываясь завитушками первобытных лабиринтов, и внезапно вывел его к открытой двери. За ней была полутёмная комната; на обоях извивались китайские драконы. В воздухе стоял густой тяжёлый запах, от которого к горлу подкатывала тошнота. В центре стоял операционный стол, на нём лежал обнажённый Дейдара.
Сначала Учихе показалось, что на животе юноши копошился клубок красных змей, но, приблизившись, он увидел, что это были вывалившиеся из распоротого живота кишки. Кровь однообразно капала на пол, как с разбитой головы Сасори, только здесь её было гораздо больше.
Не чувствуя ног, Итачи подошёл к возлюбленному. Он ещё дышал.
Измазанные кровью губы шевелились, словно Тсукури пытался что-то сказать. Учиха склонился к нему.
- Больно. Убей меня, - едва слышно прохрипел Дейдара.
- Я… я не могу, - Итачи коснулся его щеки.
- Я всё равно умру.
- Не могу, - задыхаясь от рыданий, мужчина прижался к его лицу, рефлекторно гладя по голове. - Пожалуйста… не умирай, я люблю тебя, я так люблю тебя.
Никому не нужные слова срывались с его губ. Итачи терял самое дорогое для него, человека, каким-то непонятным образом ставшего всей его жизнью. Это было ужаснее всего, что он когда-либо испытывал. В отчаянии он приник к губам любимого, словно пытаясь этим известным с давних времён образом запечатать в нём жизнь, которая, быть может, уходила через рот вместе с дыханием.
И вдруг изуродованное тело Дейдары начало таять, обращаясь в кровь, а та, выцветая, становилась водой и утекала в решётки на полу. Итачи пытался поймать её, сохранить хоть что-то, но её было не удержать в руках.

Учиха проснулся со слезами на глазах. В комнате было невыносимо жарко. Тсукури спал, прильнув к нему всем телом.
С трудом переводя дух от нахлынувшего облегчения и в то же время не в силах отогнать кошмар, мужчина провёл рукой по золотым волосам.
- Любимый… - прошептал Итачи, прижимаясь щекой к его щеке и обнимая любовника, как самое дорогое существо на свете.

В дверь постучали. Дейдара сонно зашевелился, автоматически шаря рукой по постели в поисках одежды.
- Лежи. Я открою, - сказал Учиха, поднимаясь с кровати.
Комната погрузилась в сумрак, сквозь жалюзи сочился янтарный свет - должно быть, наступил вечер. Рыжеватые лучи переливались в стакане, остававшийся там кубик льда уже давно растаял.
Коротко поцеловав возлюбленного в висок, Итачи пошёл к двери.

@темы: "Наруто", "Дейдара", "Итачи"